Игровые концепции культуры

ВВЕДЕНИЕ
Игровые концепции культуры связывают происхождение и жизнедеятельность культуры с феноменом игры. Согласно Хейзинге, культура происходит из игры как «живой плод», и все культурное творчество есть игра. Игра рассматривается здесь как спонтанная незаинтересованная деятельность, которая приятна сама по себе и не зависима ни от какой цели. Культура непосредственно связана с игрой, потому что для осуществления любой культурной преобразовательной деятельности человек первоначально должен был осуществить ее в воображении. В определенный момент жизни игра составляет драматургический сюжет для реализации высшего социального сюжета. У Финка игра рассматривается как важнейший феномен человеческого бытия, в числе других основных – смерти, труда, господства и любви.
Игра – необходимы способ социальной жизни, то, что поддерживает идеал и определяет духовную жизнь эпохи. Но играть необходимо по правилам.
Игра старше культуры, ибо понятие культуры, как бы совершенно ни определяли его, в любом случае предполагает человеческое сообщество, а животные вовсе не ждали появление человека, чтобы он научил их играть. Животные играют точно так же как люди.
Все основные черты игры уже присутствуют в игре животных.
Одна старая мысль гласит, что если проанализировать любую человеческую деятельность до самых пределов нашего познания, она покажется не более чем игрой. Мне же она вовсе не кажется достаточным основанием, для того чтобы оставлять без внимания игру как специфический фактор всего, что окружает нас в мире. С давних пор все определеннее шло к убеждению, что человеческая культура возникает и развертывается в игре, как игра.Игра в данной работе рассматривается как явление культуры, не как, или не в первую очередь как, биологическая функция, и анализируется средствами культурологического мышления.
...

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
За последние два десятилетия работа «Homo Ludens» приобрела огромную популярность (преимущественно в англоязычных странах) и стала рассматриваться как фундаментальный труд, обойти который не может уже никто из пишущих об игре.
Многие авторы считают, что именно с нее начинается современный дискурс об игре. При этом, однако, создается ощущение, что те. сознательные ограничения, которыми и определяется подход Хейзинги к игре как к форме, создающей условия для развития культуры, принимаются во внимание, но как досадная загвоздка, некая ограниченность (а не намеренно установленные границы), мешающая построить настоящую панлудическую концепцию; или же, наоборот, их вовсе не замечают, что и позволяет приписать самому Хейзинге стремление построить такую панлудическую концепцию, не проведя надлежащих дистинкций — между субъектом и объектом, между разными типами игр и т.д. Более всего оказались «довольны» Хейзингой социологи, поскольку они — от Л. Мэмфорда , увидевшего в концепции игры Хейзинги антитезу современной техно- бюрократической цивилизации, и Р. Кайюа, трактующего хейзинговский «игровой элемент» как извечный человеческий инстинкт к игре, до современных работ по более прикладным вопросам (спорт, детские игры, обучение и т.д.) —исходят прежде всего из выделенных Хейзингой формальных характеристик игры, где в общем-то ничего спорного не содержится. На удивление большой отклик получила эта концепция в теологии, в ее нонконформистских направлениях, хотя и здесь она играет роль, подчиненную общему замыслу обновления веры.
В философии же, имеющей свою собственную более давнюю традицию обращения к игре, «Homo Ludens» еще не нашла определенного места. Все чаще встречаются попытки поставить Хейзингу в начале того ряда, который продолжается Хайдеггером и Гадамером. Но они почти всегда наталкиваются на барьер исторического подхода, провозглашенного самим Хейзингой. Нов целом, рассмотренная в философском контексте, эта книга все же остается, как считает, к...